БОЯТЬСЯ САМОГО СТРАХА!

Фрэнк Фуреди: Как работает страх? О детских страхах, страхе самого страха, уязвимых и хрупких детях и о родительской опеке.

В свое время общество и родители почувствовали, что детям необходим небольшой страх, чтобы вырасти и выжить. Сегодня и родители, и общество отчаянно и самозабвенно защищают детей от любых страхов. Что пошло не так?

Frank Furedi, в прошлом профессор University of Kent in Canterbury (Англия), известный социолог, активно призывающий обратить внимание на то, что западные общества стали одержимы рисками и страхами. Фуреди автор множества книг по психологии и социологии, в том числе «Параноидальное воспитание», «Терапевтическая культура», «Культура страха», в 2018 году бестселлером стала его книга «Как работает страх?». Автор хорошо известен своими исследованиями по социологии страха, социологии знаний, воспитанию поколения, кризисам идентичности и проч. В рубрике «Хорошие родители» мы предлагаем ознакомиться с переводом статьи Фрэнка Фуреди «О страхе самого страха», опубликованной на страницах Aeon 2- ноября 2018 года.

С каким страхом, беспокойством и риском могут справиться дети? Как менялись взгляды общества и родителей на детские страхи?

До конца 19-го века большинство людей думали, что дети спокойно переживают все страхи, опираясь на мнение Аристотеля «образование – это обучение нас бояться правильно». В католическом обществе образца, к примеру 1819 года, было устойчивое мнение, что чувство страха вносит позитивный вклад в формирование характера ребенка, это разъяснялось и транслировалось Церковными миссионерскими сообществами («необходимо, чтобы дети боялись учителя»). Страх также считался необходимой и неотъемлемой частью воспитания ребенка, опыт страха описывался как элемент развития воображения и творческих способностей (Христианский регистр, 1848 г.: «ребенок, который никогда не знал какого-либо страха, не может обладать силой воображения: он не может чувствовать ничего удивительного, ни жизненного импульса, ни благоговения, ни благоговения»).

Яркий контраст с сегодняшней культурой, в которой развлечения соответствуют возрасту, грубое или некорректное слово (которому даже придуман термин «микроагрессия»), как говорят, вызывает приступ тревоги, где абсолютный страх разлуки считается настолько разрушительным, что, если его не откорректировать вовремя и должным образом, может погубить ребенка на всю жизнь. Страхи детства и страх перед этими страхами стали повсеместными, особенно выражено это перед страхами хулиганов, страхами перед «убийцами-стрелками», смертниками, террористами, не говоря уже о рисках массовых публичных мероприятий. Далее с экранов телевизоров льется страх перед войнами, катастрофами, авариями, стихийными бедствиями и несчастными случаями. Современным родителям уже нет смысла пытаться напугать ребенка угрозой «порки кнутом» или ссылкой на каторжные работы в оковах на год. Ребенок итак чувствует себя подавленным перед натиском мира.  Взрослые ощущают это и стремятся притупить детские страхи любой ценой.

Как мы начинали тревожиться о страхах наших детей? Родитель обязан быть опекуном от всех страхов.

Когда возник этот переход от одной «культуры страха» к другой? Изменение отношения можно проследить до конца 19 века и становления психологии как науки. Эмоция страха, ранее отмечавшаяся как формирующая, стала осуждаться как вредная для детей, а новаторский психолог Дж. Стэнли Холл возглавил борьбу против пагубного воздействия этого чувства на жизнь детей. Его исследования, проведенные в 1890-х годах, требовали переориентации. Вместо того, чтобы рассматривать страх детей как нормальную черту их жизни, как называл ее Аристотель «учитель природы», Холл утверждал, что страхи должны рассматриваться, как угроза здоровью, назвав их «опасностью болезненных страхов и фобий, о которых много говорится в медицинской литературе». В своей книге «Аспекты детской жизни и образования» (1921) Холл сообщал, что его исследования демонстрируют «множество форм психологических кризисов и даже психических извращений, которые вызваны неразумными страхами». В продолжение ко всему эти «неразумные страхи» Холл начал объяснять некомпетентным воспитанием детей.

Взгляды Холла были широко и «на ура!» приняты психологами, экспертами по воспитанию детей и педагогами того времени. Один из обозревателей журнала «The Mother’s Magazine» в 1917 году потребовал, чтобы власти «вмешались и не позволили нам сделать умственно отсталых и моральных калек из наших детей». Автор утверждал, что «страх — это болезнь, которая в большинстве случаев вызвана неправильным обучением и плохим обращением с ребенком».

Утверждение о том, что чувство страха является угрозой благополучию детей, получило еще большее распространение перед началом Второй Мировой войны. Рекомендации по воспитанию детей стали обозначать главную родительскую функцию, как роль опекунов против страхов. Джон Уотсон, основатель поведенческой психологии, утверждал, что «основной задачей родителя должно быть предотвращение страхов, поскольку некоторые страхи чрезвычайно трудно вылечить».

Руководство по воспитанию детей предполагает, что страх является сложной и опасной проблемой, и на каждом шагу ставит перед взрослыми задачу изолировать детей. Так, в 1934 году в колонке с советами на тему «Завоевание страха: современные методы в детском саду» содержится призыв к «матери и медсестре», чтобы «избежать всех причин, вызывающих страх». Матери, которые не смогли понять ущерб, нанесенный детям страхом, часто подвергались общественному осуждению в панических и моралистических тонах. «Сегодняшняя обычная мать понимает этих умственных, духовных и психологических врагов своего ребенка, скрывающихся и маскирующихся, чтобы удачно охотиться на ребенка так же мало, как ее бабушка понимала физиологическую опасность микробов», — написал один автор в журнале McClure в 1922 году.

Эксперты начали активно беспокоиться о неспособности родителей самостоятельно справиться со страхами у детей, а дети автоматически стали считаться гораздо более «хрупкими», чем полагалось ранее. Постепенно начинался абсурд.

Как наши дети стали «хрустальными вазами»? Домашняя работа вызывает кривые позвоночники, ночные страхи и нервные срывы у детей.

Растущая идея хрупкости детства в 20-30е годы сопровождалась появлением ориентированной на ребенка культуры воспитания, особенно подростков. Родители, а также педагоги были предупреждены, что они несут ответственность за защиту детей от угроз их психическому здоровью. Родителей активно критиковали за то, что они оказывали слишком большое давление на своих детей, предупредив, что «в различных точках этого тернистого пути, который ведет от яслей к высшему образованию, дети и подростки ломаются от напряжения». Родительское давление и дисциплина были обвинены в том, что вызывали у детей страх и беспокойство. Родителям было строго приказано всячески поддерживать и поощрять своих детей, перестать подвергать малейшему давлению, не ругать, не наказываться и даже «выговор» встал под запрет.

В 30-х годах прошлого века педагоги также приняли призыв защищать детей от страха. Как написал один учитель в «Журнале образования» в 1939 году: «многие мальчики и девочки страдают от страха» и «мне стыдно признаться, что школа часто усугубляет ситуацию». Другие учителя озадачились тем, что задания на дом и экзамены могут поставить детей под необоснованное давление и вогнать в стресс. Появлялись и закоренялись утверждения в стиле: «домашняя работа вызывает кривые позвоночники, ночные страхи и нервные срывы у детей». Например, государственные школы в Нью-Йорке запретили домашние задания до 4 класса, а в Сан-Диего — до восьмого.

Первое время только единицы родителей детей средних классов восприняли призыв смягчить дисциплину и постоянно успокаивать своих детей. Но постепенно, принятие «психологически обоснованных методов управления страхами детей» стало отождествляться с практикой ответственного воспитания детей у большинства.

Несмотря на страх страха, в течение многих десятилетий большинство людей полагало, что определенное количество бедствий может повысить общую стрессоустойчивость (например, дети, пережившие бедствия, были более устойчивыми, особенно если их семья служила источником эмоциональной поддержки). Но уже к середине 1970-х годов тон начал меняться: исследователи начали более тщательно изучать этот вопрос, ставя под сомнение степень устойчивости детей и вместо этого подчеркивая их уязвимость. А к 1980-м годам термин «уязвимый ребенок» стал общеупотребительным; это рассматривалось не как специфическая проблема, уникальная для некоторых детей, а как экзистенциальное состояние, обнаруживаемое и свойственное всем детям.

Стоит изучить вхождение термина «уязвимый ребенок» в английский язык:

• поиск в базе данных Nexis обнаружил только девять ссылок на нее в 1970-х годах. Его первое зарегистрированное использование было 16 ноября 1972 года в «Нью-Йорк Таймс», где этот термин использовался для обозначения детей, уязвимых к «психическим и эмоциональным опасностям».
• в 1980-х годах число упоминаний «уязвимого ребенка» возросло до 141 раз.
• к 1990-м годам — ​​до 3266 раз.
• в течение первого десятилетия 21-го века ссылки на этот термин выросли до 33 566.
• за 2016 год — было 17 781 упоминаний о термине «уязвимый ребенок».

Углубившись в изучение контента: в большинстве опубликованных публикаций «уязвимый ребенок» рассматривается как относительно очевидная характеристика детства. Это само собой разумеющаяся идея, дети считаются уязвимыми как индивидуумы по определению, вследствие их физических, так и из-за других предполагаемых незрелостей. Более того, это состояние уязвимости представлено как внутренний атрибут ребенка.

Рассмотрение ребенка через призму страха. Страхи детей опосредованы воображением взрослых и часто выражают беспокойство, скрывающееся в сознании родителей.

Вера в то, что дети определяются своей уязвимостью, стимулирует неослабевающую тенденцию раздувать угрозы, стоящие перед ними. То, что я называю «болезнью детства», обрело собственную внутреннюю логику. Значение этой тенденции подчеркивается в работе психолога Ника Хаслама из Мельбурнского университета, который сообщает, что с 1980-х годов применяются такие ключевые термины, используемые социальными психологами, как «жестокое обращение», «запугивание» и «травма» к растущему спектру опыта. В частности, эти термины все чаще применяются к ситуациям, которые ранее интерпретировались как неприятные, но не вызывающие психологической травмы.

Новый взгляд отражает современную тенденцию рассмотрения практически каждого события детства через призму страха. Но эти страхи редко возникают непосредственно из опыта детей. Это не традиционные проблемы детей, такие как страх перед темнотой или страх быть брошенным родителями, которые выделены в повествовании о страхе 21-го века. Вместо этого, страхи детей опосредованы воображением взрослых и часто выражают беспокойство, скрывающееся в сознании родителей. Страх хрупкой идентичности, страх неудачи, боязнь низкой самооценки, боязнь падения стандартов, боязнь пагубного воздействия экзаменов на психическое здоровье студентов, боязнь конкуренции и спортивных состязаний и боязнь дисциплины — это повторяющиеся темы в дебатах об образовании. Призраки этих страхов только усиливаются, и беспокойство о хрупком ребенке приобретает собственную жизнь.

Так стали ли дети более уязвимы, чем в прошлом? К сожалению, это не тот вопрос, на который можно ответить с какой-либо научной точностью. Однако очевидно, что риторика страха и уязвимости выражается гораздо чаще и ассоциируется с детством сегодня, чем в прошлые времена. Страхи детей и страх взрослых за своих детьми часто взаимозаменяемы. В настоящее время опубликован большой пласт научной литературы, в которой родительские страхи обвиняются в том, что становятся причиной детских страхов. Родители, которым на протяжении десятилетий советовали защищать своих детей от страха, сегодня оказались виновны, ответственны и осуждены за то, что дети боятся.

Боязливых «родителей-вертолетов» часто критикуют за сдерживание здорового развития их ребенка. Исследование, опубликованное в журнале «Психология развития» в июне 2016 года, пришло к выводу, что «дети с неконтролируемыми родителями могут быть менее способны справляться со сложными требованиями, связанными с поступлением в школьную среду и перемещением по ней». Другие утверждают, что воспитание детей с повышенной опекой препятствует «основной психологической потребности ребенка в самостоятельности и компетентности». Некоторые зашли так далеко, что связывают кризис психического здоровья, от которого страдают колледжи и университеты, с «поколением родителей, охваченных страхом».

Критики упускают из виду мощное культурное давление, которое заставило многих матерей и отцов принять эту практику «трястить» за свое чадо. Вместо того, чтобы бомбардировать родителей постоянным потоком предупреждений и советов, так называемые эксперты должны успокоиться и подумать о порочном результате их противоречивых советов.

Мир детства был бы намного лучше, если бы общество научилось доверять родителям и перестало пытаться их пугать.

О родительских страхах читайте также.

Источник: Aeon / Fearing fear itself